Как может выглядеть женщина, которая успешно ведет собственный бизнес, проводит педагогические семинары для родителей и путешествует по всему миру? Наверное, так, как Елена Данилова, российский педагог, руководитель проекта "Раннее развитие детей", автор более ста развивающих игр и методик и свыше сорока книг по раннему развитию, а еще - мама пятерых детей. Старшему сыну Елены Михаилу уже 24, младшему, Василию, - восемь, дочкам Лизе, Кате и Саше, соответственно, - 22, 18 и 10. В Молдове Елена бывает часто, подолгу живет с семьей в частном доме под Кишиневом, проводит семинары и признается, что очень любит наши края. Мы встретились ненадолго и поговорили обо всем понемногу. Ну, почти обо всем.
Елена: Да, конечно. Тут две крайности: мамы или стараются «избавиться» от ребенка, не называя, конечно, это таким словом, при этом аргументируя такой выбор необходимостью жить своей жизнью, реализовываться - и ребенок отправляется бабушкам, в садик, школу, опять бабушкам и так далее. Вторая крайность – это когда мама полностью бросает работу, сидит дома: уже ребенку три, а она дома, уже ребенку пять, семь, - а она все дома. Причем, она полностью сосредоточенна на ребёнке: «Я должна его вырастить». Но это неверно! Можно и нужно жить жизнью детей, пока они маленькие; можно и нужно жить вместе с ними, когда они подростки, можно и нужно продолжать общаться с ними, когда они взрослые, но нельзя идентифицировать себя с детьми, нельзя сливаться с ними, нельзя считать, что вы с ними - одно целое. Вообще, слово «мы» надо забыть: «мы погуляли», «у нас коклюш», «мы поступили в институт»… Это неправильно. Мама – это мама, ребенок – это ребенок. При всем богатстве отношений с ним главное – не сливаться и не меняться ролями. Роль мамы приходит к женщине, когда она уже взрослый человек, при этом она не становится другой, просто прибавляется еще одна роль. Однако зачастую женщина отменяет все свои предыдущие роли, свои интересы, чаяния ради роли мамы. Я это заметила много лет назад. На моем сайте с 2005 года работает форум, и очень многие мамы регистрируются там так: «мама Коли», «мама Мишутки», «мама Олечки». А где сама женщина?! Нельзя терять личность и растворяться в материнстве настолько, чтобы потом это стало трагедией, потому что со временем ребенок начинает отделяться от мамы, и мама ощущает эмоциональную зависимость. Это как зависимость от любимого (не любовь, а именно зависимость) - вот он уехал в командировку, и все, жизни нет. Не пишет, не звонит целый день – все, он меня забыл. То же самое и с ребенком: он мне не звонит, я ему не нужна… Необходимо понимать, что ребенок растет, это отдельная личность, и вы не должны сливаться, чтобы потом не было этих «ломок» и навязывания своей любви.
Елена: Хочется сказать: «Мама, сходи в поход, займись танцами, кройкой и шитьем, найди себе круг общения!» Психологические группы, в конце концов, где люди обсуждают свои ситуации…
Да, когда ребенок только родился, мама должна себя полностью ему отдавать - но не сливаться с ним. Личность должна оставаться личностью: все беды происходят от того, что человек перестает ощущать себя как отдельную личность – это не только в отношениях мамы и ребенка, но и в паре.
Елена: Необязательно. Могу сказать про себя: когда я родила первого ребенка, у меня было такое ощущение полного слияния с ним, но оно достаточно быстро прошло - когда сыну уже был год или полтора. Я забеременела вторым, поняла, что нас уже трое, и все начало меняться. Я не могу сказать, что до этого была прямо такой самодостаточной, ибо мне было 19 лет. Но, тем не менее, уж совсем «никем» я себя не могла назвать!
Мама должна развивать себя. Собственно говоря, в этом, наверное, и есть смысл жизни человека – в саморазвитии. И до рождения ребенка, и после, и когда он вырастает и уходит.
Елена: Да, а когда дети вырастают, обретают собственную жизнь, все равно появляется какое-то опустошение, даже у самых самодостаточных и харизматичных личностей. Такой щелчок внутри. Но если мама не поглощена слиянием с личностью ребенка, это довольно быстро проходит.
Елена: Мама может думать что угодно, а ребенок сто сорок раз поменяет свое мнение на протяжении и детства, и юности, и даже во взрослой жизни. Кто из нас не подумал лет в 30: «Черт побери, и чем я занимаюсь?!» Кто в 30, кто в 40, а кто-то даже в 50. К этому нужно относиться спокойно. На Западе существует мнение, что человек должен менять свои виды деятельности и так далее. Понятно, что стоматологу, например, поменять свой вид деятельности не так просто, но и в рамках стоматологии может быть выбор. А если человек обладает набором разнообразных навыков, он может пробовать себя в разных ипостасях, и не надо ему в этом препятствовать. Моя дочь Лиза в этом году поступает в технический вуз, заканчивая при этом гуманитарный! Вот она пишет диплом и будет журналистом, а вот - поступает на пилота гражданской авиации.
Елена: И никто бы не мог подумать, когда она в 18 поступала на журфак, что она захочет быть пилотом. А тогда она настаивала и говорила – да, мама, я хочу быть журналистом, я понимаю и знаю, что это такое. Я ей отвечала: «Лиза, человек, который пишет, он пишет с детства. Вот твоя сестра Катя – она ведет дневники, пишет эссе, всегда у нее сочинения блестящие, и она много пишет просто для себя, у нее бесконечное количество блокнотов со сказками, историями какими-то… Вот ей прямая дорога в гуманитарные дисциплины, но ты же никогда этим не увлекалась!» Нет, «я буду», «я знаю»… В итоге Лиза поняла, что журналистика – это не ее, хотя приобрела достаточно серьезное гуманитарное образование, училась добросовестно. И на четвертом курсе перешла на заочный, поступила в «Трансаэро» стюардессой, сдавала дикие экзамены, прошла отборы, медкомиссии, и добилась, и поступила, и училась, была там на хорошем счету по всем вопросам… У нее квалификационная книжка заполнена по всем типам самолетов! Два года уже летает, вот сейчас «Трансаэро» закрыли, она три месяца дома - только и мечтает о небе.
Елена: На самом деле подростки не думают: «А вдруг я выберу не то?», они думают: «А что бы мне выбрать?» Попробую то, попробую это… Я не могу себе представить, какой уровень ответственности должен быть у подростка, чтобы он подумал, что выберет не то… Они же уверены в себе, как слоны! Но слово родителей, так или иначе, для многих решающее. Я, например, в свое время собиралась поступать на журфак МГУ, даже ходила на подготовительные курсы, довольно серьезные, и мы там учили то, что в школе даже близко не проходили - например, по русскому языку. Я узнала столько нового! Но мама мне все время твердила, что я не поступлю. И я не пошла. Просто не пошла. Поступила совершенно на другой факультет другого учебного заведения, это был один из первых в СССР платных вузов. Речь не шла о том, каким будет будущее, речь шла о том, «куда сейчас я могу попасть». А кто может представить себе в 17-18 лет, как будет выглядеть его будущее через 10-15? Да никто. Поэтому нужно ли говорить о выборе пути… Я до 28 лет была просто домохозяйкой. При том, что очень много читала, училась до появления второго ребенка. Я была домохозяйкой, получала от этого удовольствие, растила троих детей, шила, вязала, делала шторки разные для дома, скатерки. У меня в однокомнатной квартире было 30 горшков с цветами, я знала каждый цветок в лицо. Животных было держать невозможно, хотя периодически появлялись то щеглы, то какие-то еще птички, рыбки, черепашки, но они все погибали в нашей московской квартире, а цветы росли пышным цветом. Попутно придумывала развивающие игры, сама их делала, клеила карточки с заданиями и так далее.
Елена: А потом вдруг оказалось, что у мужа появилась другая женщина, и я осталась одна. И с этого момента мне пришлось не просто кормить семью, а основать и развить свой бизнес, потому что прокормить троих детей, проводя детские занятия, было невозможно ни в то время, ни сейчас. Были, конечно, жертвы – младшую дочь пришлось отдать в детсад. Потому что без машины по Москве с ней ездить было просто невозможно. А когда я нашла в себе силы и возможности снова забрать ее, у меня уже было выстроено все необходимое и был достаточно стабильный доход. Зато, если бы меня муж не бросил, так и была бы я домохозяйкой.
Елена: Это же известные философские идеи – буддийские и не только – о том, что все, что приходит, нужно, и если мы сейчас плачем, то впоследствии понимаем, что случилось именно то, что было необходимо. И в этих слезах порой рождается такое глубокое понимание себя, своей жизни, отношений, что через радость и через счастье это не пришло бы. А кто сказал, что будет легко?
Елена: Я сегодня выехала утром из Ставчен, где мы живем, – там такой красивый вид! Весь Кишинев как на ладони и такая дымка, что город как будто слоями. Просто картина Рериха, только вместо гор – город. Так наслаждаешься этим видом, что хоть каждое утро вставай и выезжай! Иногда мы не видим всего этого, порой долго, наступает такой период на полгода, год, полтора, когда ничего не радует в жизни. А потом просыпаешься, открываешь глаза и понимаешь – какая красота!
Елена: Да, в хореографическом нас ждут – у вас очень хорошее училище! Вася готовится в Вагановское, танцует невероятно красиво, у него необыкновенная пластика. То есть, это не я говорю, а преподаватели. И шить не бросил. Но он, конечно, сачок - то, что делать не любит, не делает. Шить ему нравится, он может целый день этому посвятить; балет любит и часами может заниматься, но при слове «математика» сразу находит себе 380 дел: «Да, я сейчас», - и куда-то исчезает. Смотришь – а на математику уже времени не осталось. Он ласковый, замечательный ребенок, но вот такой. А дочка Саша - нет, она трудяжка. Вначале может долго твердить: «Я это не смогу, не получится», но потом берет – и делает. Математика ей хорошо очень дается. Вот и старший сын Миша до 5-6 класса обожал математику, а потом как-то это прошло.
Елена: Занимается техникой, переделкой мотоциклов под свой вкус. То есть, он технарь абсолютный, но у него всегда было хорошо и с гуманитарными предметами. Вот если вернуться к вопросу выбора – тот же Миша до 5 класса олимпиады математические выигрывал. Его можно было в матшколу перевести – а учился он в английской спецшколе. Потом – кадетский корпус, потом мы уехали на Кубань жить, и там уже он учился в сельской школе. И, должна сказать, что в России сельские школы порой гораздо сильнее, чем городские, даже столичные, потому что это очень амбициозное заведение. Чем может похвастать там учитель? Тем, что дети выиграли олимпиаду. Они все очень болеют за своих учеников. У моих детей в московской школе не было столько интересной работы, всяких проектов, сколько в сельской. Краснодарский край – это вообще особый регион России.
Елена: Очень хорошо. После Молдовы я не могу в Москве ничего есть, еда кажется пластмассовой. У вас превосходная кухня. Хотя местные жители твердят, что продукты стали не те…
Елена: Ну ладно, едим мы турецкие помидоры зимой, но летом-то! Москвичи такого не пробовали в принципе. У москвичей нет таких гастрономических традиций, как у вас, они готовят быстро, потому что нужно все время куда-то бежать. Моя бабушка, которая жила в Ставропольском крае, в свое время говорила: «Ну какой борщ без пастернака?!» А я на нее смотрела и думала: «Какой в Москве пастернак?!» Она была как будто с другой планеты. Отсутствие традиций стирает самоидентификацию человека, а жители Молдовы традиции соблюдают повсеместно – если есть национальные блюда, их готовят все, и в ресторанах, и дома. У вас такая маленькая страна, и такие ярко выраженные особенности у каждого региона! Я с таким впервые столкнулась в Эквадоре, когда мы интересовались местной кухней. Выяснилось, что на побережье такие-то супы готовят, в центре – такие, а в горах – вот то-то, а в сельве – другое… При этом, если посмотреть в масштабе, то во всей этой стране помещается половина Московской области! И при этом столько традиций! Вот и у вас это сохранилось, не исчезло, и это здорово. Я много лет жила так, что не видела, по сути, собственной страны. А когда в 2003-м мы с мужем на море поехали на машине через всю Россию, мир для меня изменился, и я больше не смогла жить только в Москве. Мы уехали на Кубань, прожили там шесть лет, потом четыре года путешествовали по всему миру и вот какими-то неведомыми путями попали в Молдову.
Елена: Нет, только не здесь. Вот в Эквадоре это очень ощущалось, они не понимают по-английски, я не знала испанский. Конечно, потом выучила те фразы, которые необходимы для повседневного общения, но все равно этот языковой вакуум ощущался, когда тебе не с кем поговорить, кроме собственной семьи. В Испании было легче, там и по-английски понимают, и испанский мы уже немного освоили. Когда приехали в Италию, поняли, что там никто не понимает никакого английского - только вытаращенные от удивления глаза и объяснения на пальцах. При этом Саша у нас полгода отучилась в итальянской школе, однако объясняться все равно не могла. Они говорят настолько быстро и неразборчиво, что мы оставили попытки что-либо выучить, обращались к электронному переводчику, и как-то справлялись. Впрочем, это возможно только в путешествии. Жить там, где нет возможности с кем-то поговорить, невозможно. Несмотря на все это, мы очень любим Италию, любим Эквадор – это самая комфортная страна для жизни в Южной Америке и с точки зрения соотношения «цена-качество», и с точки зрения безопасности.
Елена: Да, им здесь хорошо. Мы живем за городом, при этом можем заниматься многими интересными вещами, выезжая в столицу и не тратя на дорогу много времени. Здесь, конечно, нет того масштаба и уровня развлечений, как в Москве и Питере, но дети от этого не страдают. У Васи есть шитье и балет, это ему здесь доступно, у Саши – кони, кони и еще раз кони!
Елена: Есть, держится на энтузиастах. Тренеры настолько любят животных, что не устают за ними следить, заниматься, поддерживать всю эту инфраструктуру. Это как болезнь, если есть – то навсегда. Есть дети, которые приходят покататься, а есть те, кто этим живет – как моя Саша. И таких много, кстати. Она приходит и первые час-полтора занимается чисткой лошади, конюшни, подготовкой сбруи. Потом немного катается, после – опять чистит, моет… Если бы не было фанатов, давно бы все исчезло.
Елена: Семинары проходят хорошо, сейчас завершаю очередной цикл, посещают родители активно, вот захотели дополнительную тему к тем, что уже есть.
Елена: Прежде чем сесть за руль машины, мы проходим обучение. А когда становимся родителями, не спрашиваем себя, а как это – воспитывать ребенка? Только потом, когда случается что-то неприятное, мы задумываемся, как говорить с ним, что делать в той или иной ситуации? Крайне необходим какой-то общественный институт, который помогал бы родителям. В той же Америке девушка, которая ждет ребенка, может совершенно бесплатно посещать те или иные программы для будущих мам, где ее научат не только пеленать и купать. У нас же еще сохранилась какая-то стыдность – ходить куда-то, посещать клубы родителей… Но это очень важно! Заботу о ребенке можно привить тогда, когда родители говорят об этом со своими детьми, но мягко, с любовью - и так из поколения в поколение.
